Опять под лампою допоздна желтеет бесплодный круг. Одной печалью уязвлена, давно моя жизнь от рук отбилась... а память стоит за мной, и щеки ее горят, когда ревет самолет ночной два года тому назад.
Одна разлука — а сколько слез. Над городом ледяным вставало солнце, в ветвях берез сгущался зеленый дым, рождались дети. скворец, как встарь. будил меня поутру, а все казалось – стоит февраль, и мы – вдвоем на ветру.
Шептала вьюга: «Утихомирь пустые надежды, друг». Блистала тьма, раздавалась вширь, звенела, пела вокруг, и понял я, что мои следы, и сумрачный дар, и честь ушли в метель... У любой звезды заветная флейта есть,
но если время двинется вспять – я в двери твои стучу – воскреснув, заново умирать мне будет не по плечу. Я брошусь за борт, когда ладья отчалит, веслом скрипя, но это буду уже не я, и мне не узнать тебя.
Все двадцать писем твоих в пыли, на пленке голос плывет, Вдвоем на разных концах земли мы смотрим на ледоход. Вольноотпущенница, давай помиримся без стыда – весной любая живая тварь ищет себе гнезда.
Крошатся льдины, в тумане порт, над городом облака, но профиль кесаря так же тверд, а монетка так же легка. Отдай ему все, что попросит он – оставит он, не возьмет василеостровский Орион и баржи, вмерзшие в лед.
Прощай! Раскаявшийся – стократ блажен, потому хитер. Ему – смеяться у райских врат, и не для него костер. А ночь свистит над моим виском, не встретиться нам нигде, лежит колечко на дне морском, в соленой морской воде.
Когда-нибудь я еще верну и радость, и прах в горсти. Возьми на память еще одну десятую часть пути. И то, что было давным-давно, и то, что поет звезда – возьми на счастье еще одно прощание навсегда.