Откуда мне знать, каково тебе спится – В полшаге нас, на вонючей циновке. Меня не заботят твои сновиденья, Я просто сижу и гляжу на деревню. Ты здесь, лягушонок, твой дом на отшибе. Мамаша тебе приготовила ужин. На небе сияют зеленые звезды. Во мраке настырно стрекочут цикады. Пантера черна и безвидна на черных ветвях.
Как долго мы жили с тобою бок о бок, Делили еду, догоняли добычу И, в общем, изведали все, кроме скуки. А где-то внутри, в потаенном колодце, В горшке закопченном мерцали уголья И тлели под коркой белесого пепла. Акелла не знал, и Балу не увидел, А я расскажу тебе, что с тобой БЫДЛО С тех пор, как покинул ты джунгли и к людям ушел.
Ты вырастешь, мальчик, ты станешь артистом И будешь в трактирах наяривать блюзы, А белые девочки-официантки Сойдутся в одном: ты, наверное, гений. Но самая грязная дура в деревне – Охрана ее на порог-то не пустит – Однажды шепнет тебе: Натху, не вы ли Тот самый, что вырос со стаей Акеллы? Зачем вы сожгли наши джунгли, Натху-сагиб?
Шер-хан был мудак, но в одном не ошибся: Ты был посторонним, таким и остался, Ты даже не знаешь, о чем наши песни, А если бы знал – убежал бы и раньше...
...Весной джунгли орут небесам, шквал ароматов швыряет на землю, листья деревьев кропят соки любви...
Ты вырос и хочешь найти себе стаю Таких же, как ты, - посторонних и хитрых. Любому из наших понятно про племя, Но даже Акелла не понял про пламя. Зачем ты поджег наши джунгли, наш маленький брат?
Да джунглям-то что – и страшнее бывало. Великое дело – пожар лягушонка. Горелое место травой затянуло, Резвятся в траве молодые волчата. Я здесь на ветвях, я смотрю на деревню И вижу, как угли мерцают в колодце,
А дым поднимается в чистое небо, А джунгли орут, и текут, и щебечут.