Мы выросли в поле такого напряга, где любое устройство сгорает на раз
Долгая память хуже, чем сифилис Особенно в узком кругу Такой вакханалии воспоминаний Не пожелать и врагу Стареющий юноша в поисках кайфа Лелеет в зрачках своих вечный вопрос И поливает вином, и откуда-то сбоку С прицельным вниманьем глядит электрический пёс
И мы несём свою вахту в прокуренной кухне В шляпах из перьев и трусах из свинца И если кто-то издох от удушья То отряд не заметил потери бойца И сплочённость рядов есть свидетельство дружбы Или страха сделать свой собственный шаг И над кухней-замком возвышенно реет Похожий на плавки и пахнущий плесенью флаг
И у каждого здесь есть излюбленный метод Приводить в движенье сияющий прах Гитаристы лелеют свои фотоснимки А поэты торчат на чужих номерах Но сами давно звонят лишь друг другу Обсуждая, насколько прекрасен наш круг А этот пёс вгрызается в стены В вечном поиске новых и ласковых рук
Но женщины – те, что могли быть, как сёстры Красят ядом рабочую плоскость ногтей И во всём, что движется, видят соперниц Хотя уверяют, что видят блядей И от таких проявлений любви к своим ближним Становится страшно за рассудок и нрав Но этот пёс не чужд парадоксов Он влюблён в этих женщин И с его точки зренья он прав
Потому что другие здесь не вдохновляют Ни на жизнь, ни на смерть, ни на несколько строк Одни с изумлением смотрят на Запад А другие бьются в припадке и ползут на Восток И каждый уже десять лет учит роли О которых лет десять как стоит забыть А этот пёс смеётся над нами Он не занят вопросом, каким и зачем ему быть
У этой песни нет конца и начала Но есть эпиграф – вот несколько фраз Мы выросли в поле такого напряга Где любое устройство сгорает на раз И, логически мысля, сей пёс невозможен Но он жив, как не снилось и нам, мудрецам И друзья меня спросят: "О ком эта песня?" Я отвечу загадочно: "Ах, если б я знал это сам..."