Когда небосвод над источником пепельно чёрен, Спускается с гор по тропе утомлённый Печорин, И силы природы, проснувшись, приходят в движенье, И звёзды во мгле говорят о его приближении.
Назавтра известье о нём облетает салоны, С утра в будуарах у барышень дым коромыслом. В саду, на аллеях, в бювете всё те же поклоны, Но это поклоны с каким-то особенным смыслом.
А мне бы исчезнуть, растаять, я очень устала, Но вот он идёт, увлечённый всё той же игрою, И я ни с того, ни с сего разбиваю пиалу, И, выдав себя, поднимаю глаза на героя...
А он, замечая меня, переводит дыханье, Он весел, галантен, умён, беспощаден и жалок, И непредсказуем: то лёд, то огня полыхание, Чем сводит с ума ослепительно юных весталок.
Я делаю то же, что он, и в расчёте на то же: Опять улыбаюсь в пространство, одетое в китель. Пространство острит, собирает осколки... О, Боже! И жадный до сплетен тотчас собирается зритель.
Игра не закончена, новая жертва напрасна: Княжна влюблена и собой не владеет порою, Рассержена, сломлена, очень бледна и прекрасна, С мольбой и надеждой сквозь слёзы глядит на героя...
Последняя осень была неуютной на водах. Тебя не дождавшись отъезд переносим на среду. Здесь скучно, и нечего делать, и что-то с погодой, Я больше сюда никогда-никогда не приеду!
Я знаю, он будет убит на случайной дуэли, Я брошусь к окну и разбитые ставни прикрою... Последняя буря, и листья уже облетели, А я продолжаю стоять и смотреть на героя.
Мы едем в Тифлис, а потом в Амстердам или в Баден, Но вряд ли я смену названий в дороге замечу. Я всё променяю на толику этого ада, И тысячу лет - на одну мимолётную встречу...