Получил я письмо, что мать заболела, Слегла и ослепла, не может читать. Соседка тайком ксиву мне подогнала, С постели не встанет никогда больше мать.
Душа разорвалась, слезой затмевая, Живьём вырывая из сердца кусок. Злодейка-судьба, ты чертям подыграла, Несдюжила мать - новый мой срок.
Подошёл близко я к колючей запретке, Где в жизнь или в смерть играют с тобой. Пять метров судьбы между волей и смертью, Щёлкнул затвором на вышке конвой.
За плечо меня взял и сказал: "Стой, не надо" Пацан в полосатой, совсем молодой. В его чистых глазах душа отражалась, Повторил он - не надо, сравняют с землёй.
Закурили мы с ним, молча перебирая, Пальцами чётки, каждый знал за своё. Ночью, сказал, рванёшь, он вздыхая, Запретка твоя, остальное моё.
Мне черкнул адресок своей он мамани, Пусть живёт мать с надеждой, если что ей пиши. Мол жив и здоров я, а если случится, За меня там на воле, всё братуха реши.
На него посмотрел и понял во взгляде, Пацан с малолетки поднялся седой. Я сам бы рванул, да уйти не сумею, Здоровье отняли менты, да конвой.
Ночь укрывала за забором свободу, На забор по запретке я тенью рванул. Оглянулся на миг, за мной на запретку, Пацан молодой след по следу шагнул.
Автомат разорвал тишину пред рассветом, За забором дружка с надеждой я ждал. Рванул я назад, но всё было поздно, Пацан на запретке убитый лежал.
Голубые глаза отражали надежду, Не потеряв чистоту в глубине. Отдал жизнь свою в обмен на свободу, А эту свободу подарил молча мне.