Из ягеля напиток забыт давным-давно, Он был покруче мёда, покрепче чем вино. В яранге он варился, хранился подо льдом, Малютки эскимосы мечтали лишь о нём. Пришёл король Гренландский, безжалостный к врагам, Прогнал он эскимосов к скалистым берегам. В полях любимой тундры, во льдах родной земли, Малютки эскимосы тюленей сберегли. Лето опять настало, ягель опять цветёт, А злой король Гренландский вождей к себе зовёт. Глядит король угрюмо и говорит: «Кругом Цветёт ядрёный ягель, а мы вина не пьём (вола е...). И тут гренландец Гуннар заметил в далеке Малюток эскимосов, купавшихся в реке. Вышли они из-за иглу, щурясь на белый свет, Мальчик с опухшей рожей и дед ста пятидести лет. К айсбергу в северном море их повели на допрос. Молвил старик рыгая: «Знаете, я — эскимос». Король дыхнул перегаром, шкуру свою поскрёб, Айсберг над ним вздымался, как голубой небоскрёб. Молвил король: «Молчанье вас не спасёт всё равно, Поэтому скажите лучше, как нам готовить вино. И тут голосок раздался:Слушай, Гренландская вошь Узнаешь ты некую тайну, если косяк набьёшь. Молодость любит анашку, изменой косяк куплю, И расскажу тебе тайну.» —внучек сказал королю. Дед любит тюленей и хавку, а я от травы торчу, Но рядом со старым ханыгой я говорить не хочу! Дедушке жизни не жалко, прожил он много лет, Как эскимос настоящий смело уйдёт на тот свет. Пускай его крепко свяжут и бросят под паковый лёд, Сдохнет там как собака, домой вовек не придёт.» Сильный гренландский воин с нерпою деда связал, Под паковый лёд засунул и камнем сверху прижал. Старик захлебнулся планктоном, домашний тюлень завыл, Внучек, напыхавшись дури, гренландцам так заявил: «Правду сказал, гренландцы, от дедушки ждал я беды, Он очень любил тюленей, а мне они до болды. Скажу откровенно, гренландцы, теперь мне уже всё равно Не знал я и знать не хотел я, как делают это вино.