Родина слышит позорные стоны, Родина тонет в реке газировки. Можно я выйду условно – досрочно Из самолёта, из самолёта? Чтобы остаться на тёплом вулкане, Вытащить нож из застывшего камня, Чтобы оглохнуть без крови и боли, Чтобы не слышать, чтобы не слышать.
Небо в две трети листа на рисунке – Вид из бойницы, окошка хрущёвки. Чёрные будни в солнечных сотах: Там санаторий смягчённых условий, Мелких ошибок, скупых наказаний; Сутки запрета любимой программы, Выжить неделю без киндер – сюрприза. Вышка – жестокая, вечная ссылка
На территорию, свободную от клоунов.
Родина курит сырую махорку С примесью пыли, с крупицами хлеба, С разного цвета и качества кожей, С привкусом крови Бориса и Глеба. Армия дрожи с синдромом угара, Сидя на голом холодном бетоне, Ведает божию страшную кару, Крестится, пьёт и болезненно стонет.
Крестится, пьёт и ругает вражину В облике злого заморского беса, С запахом тела иного режима, Явно больного избыточным весом. И засыпая вольфрамовым утром, Зная, что правда должна быть другая, С розовым носом, при гриме и в пудре Я убегаю, я убегаю, я убегаю, я убегаю