Зима скалила белоснежный рот, Март упрямо жадным был на дожди. А тот, кого звали Иуда Искариот, Положил на плечо мне руку, и попросил: "Уйди".
Эта история без начала и без границ, Памятник безымянному подлецу, Я испишу ещё сотню-другую страниц, Чтобы вся суть уместилась в одну.
Раскаяние не ворОтит пролитых слез, Исповедь не заглаживает грехи, Я как всегда, откровенно и абсолютно всерьёз, Повторял сам себе: "Прости".
Теплый кофе греет в морозный день, Усталые руки бога вертят планету, Есть люди монеты, есть цветные, как акварель, Я искал в себе человека, простите, нету.
К холодам на юг улетают птицы, Термометр разделяя плюсом и минусом, Если часто смотреть без стеснения людям в лица, Решительно просто мозгами двинуться.
Когда важно, мне не хватало слов. Когда нужно, я часто шел мимо. Равнодушие - худший из всех грехов, Я старался быть ярким как мог, но черным стал, как маслина.
Это такой безнадежный инстинкт беглеца. Не спросили - значит не тыкай нос. Молчащий друг, часто намного хуже лжеца. Вот о чем разговор, в чем вопрос.
Клыками оскалился осмелевший рот, Руки сжались в застывшие кулаки, Но ко мне подошел тот, кого звали Иуда Искариот, Положил на плечо мне руку и тихо шепнул: "Уйди".