и нет на свете верных панацей, чтобы спастись от краха и разрыва. и даже нарожавшие детей однажды могут, падая с обрыва,
легко не вспомнить, кто же виноват в финале общем, видимо, сам Боже. и как найти дорожку, что назад их приведет до бабочек под кожей,
до долгих взглядов без особых слов... так может приключиться с каждым. с каждым. и, сколько б не писалось мне стихов, нет панацей, и мы с тобой однажды,
как все до нас, как всякий прочий люд, повиснуть можем, доведя до края все, что сейчас в нас жизнь, что в нас уют, все, что в молитвах шепчем, засыпая.
повиснуть можем - ты же человек, и я, увы, мы можем стать постылы, но знаю я, из года в год и век, нам нужно помнить все, что с нами было,
все, что пришлось пройти, покуда мы брели, ползли, карабкались упрямо, и отбивали, с кровью, у судьбы хотя бы день, как дня нам было мало.
все это помнить и ценить уют, что строим мы, что строит с нами время, покуда падает с обрыва прочий люд. и это главная на свете панацея.