Небо курит тучами, Мисс Луна бела и томна. В пасти неба черной, будто бы большая пломба. Вижу звезды рассыпаны по небу произвольно. Я лежу в кровавой луже, мне давно уже не больно.
История проста моя, стара как мир она, Как старая исподняя, исправно перестирана до дыр, затёртая, Избита рецидивами, её не рассказать слезливо, фразами красивыми.
Я был убит выстрелом в грудь, в этом суть. В этом черствая правда, голые факты, как ртуть мои надежды растеклись по тротуару липкой струйкой крови, Их было четверо в черном джипе Range Rover. Каждый был скользок, был бел, как медуза, Каждый был вооружен тривиальным узи. Эти шавки были посланы одной корявой мордой, Он знал точно, что я буду ночью в этом месте города.
Дюжина очередей, не людей никого мимо, Шавки расстреляли в меня все магазины. И напрасно, смертельной стала пуля номер Два! Выкорчевала разум из расширенного глаза. Я едва-едва понял, что двинул кони. Что я будущий гвоздь похоронной церемонии. Беснуясь, в агонии, я подумал - Весело Им будет в морге собирать мое гнилое месиво.
Неестественно распластанный, металлом нашпигованный. Я будто бы красной краской на асфальте намалёванный. Лежу, жду карету скорой помощи, Они там приберут к рукам мои младые мощи. Очень красиво небо, очень бледна луна, Чувствую становится вселенная мне вся видна. Она напоминает сахарную вату, розовая, мягкая немного липковатая.
Приторная, пустая новый ракурс постигая, Я пишу кровавым сердцем жизнь с чистого листа. Я битый червовый туз, свой последний блюз, напеваю Ожидая когда Бог откроет шлюз В тот мир. Мой мир уже, страсти плоти - миражи. Бледные химеры, фантомы странные и чужие. Боже, гложет страх, в небе целом непонятно, Как я буду отмывать все те тёмные пятна с биографии, на Страшном Суде. В этой эпитафии самому себе, Я упустил момент расплаты за грешки земные, По всей строгости закона божьего забыл я, Что нет мазы рыпаться на Большого Папу, Что Богу не позеленишь, жилистую лапу. Странно верить в независимость прокурора Господа, Чую предстоит байда, покруче Холокоста
Просто, я одинокий остров В море, что раскинулось от жизни, до погоста, Как Андрей Болконский, всматриваюсь в серое небо Как в пустые лица,мое небо безучастней раз в двадцать, неба под Аустерлицем.
Милиция и скорая помощь прибывают с флангов. Медленно, славно, как будто бы в ритме танго, Человек двадцать в общей сложности по мое тело. Обращаются умело, сразу видно, знают свое дело. Люди в форме, что-то пишут в протоколах. Перетряхивают карманы, подбирают гильзы, порох. Люди в белых халатах накрывают простыней глаза, Но я знаю, там, сверху, в аппатичных небесах. Дымно курят тучи, Мисс Луна бела и томна. В пасти неба черной, будто бы большая пломба. Вижу, звезды рассыпаны по небу произвольно, Я лежу в кровавой луже, мне давно уже не больно...