О, этого старого забулдыгу я помню. Он вошёл в мою голову как неотъемлемая часть природы. Как некий закон от которого избавиться нельзя, но можно принять и приняв, КАТИТЬ дальше. Неделя прошла в трассе. Города, посёлки, закусочные, чужая хавка, разговоры без начала и конца. Леса становились то гуще, то пропадали раздаваясь в поля... а я стоял протянув руку - шёл снег, это уже было в горах, занимался сраный рассвет.Откуда я ехал я не помнил. Воспоминания вымарывались из головы, становились тонкими, как бумага и этой бумагой я подтирался. Мысленно...сидя на краю дороги, хорошо подбирать камушки и кидать их на другую сторону, они подпрыгивают как на волне, как на волне. И ни тебе тени, ни ветерка, как будто кто-то вынул маховик из двигателя событий и выбросил его за ненужностью, остался механизм в разобранном состоянии и ты как артефакт, как чёртов пыльный куст торчишь в ожидании. Но тут на горизонте появилась Фура. Она надвинулась стремительно. я поднял руку. По мне проехались фары. Фура затормозила. И я побежал.В кабине сидел мужик. Улыбчивый. С первых слов же он начил говорить прибаутками, крутить анекдоты. Клетчатая рубашка была на нём, чёрный очки. На лбу черная ленточка. Мы двинулись. Разогнались. Я устроил рюкзак поудобней. И тут он прервал поток шуток, ударил по рулю обоими руками, и сказал следующее: \"А ведь вчера у меня умерла Дочь. оторвался тромб. Она шла до жениха. Умерла в подъезде. И куда я еду? Господи как я всё ненавижу это!\" Очки съехали на переносицу и я наконец увидел его глаза. Фура прибавила газа. \"Бля!!! куда катиться этот мир!\" - заорал на всю кабину. Мы вылетели на встречку. Водитель бушевал. Он говорил. Он жаловался. И гнал, гнал ко всем чертям. Я уже не замечал деревьев, они слились в одно целое. Машины что поднимались в гору слетали в кювет, я чувствовал что машина уже виляет, её подбрасывает как херов мячик. 20 ТОНН И БЕЗУМИЕ НА ТРЕТЬЕЙ СКОРОСТИ должны были кончиться очень плохо, если я буду молчать. Что я мог сказать? Что я мог добавить к его обвинительной речи? Я вытащил косяк, закурил, передал ему и сказал:\" Как хочешь мне всё равно. Давай уже кончим это всё, и я сам буду рад. Но помяни моё слово такое случается. Это просто неудачный день.\" Мы съехали в придорожное кафе, машина взддохнув, встала у милого, обросшего диким виноградом домика. Уже был день. Он разъезжался красными бликами по исполосованной самолётами небесной шкуре. Мы молча зашли в кафе. наверное мы представляли собой странную парочку. Водитель весь был мокрый от пота, ленточка чёрная на лбу блестела, очки торчали в волосах, а рот его то разъезжался в улыбке, то начинал ходить ходуном в беззвучном смехе. Я же был подавлен, сушняк меня точил и ноги ватные постоянно об что-то спотыкались... Сев за столик, он заказал пива и спросил у официантов ромашек. Ромашек не было. Принесли пива. Мы пили молча. Кафе заполнялось людьми. Гвалт голосов и вкусные запахи наполняли пустуе сосуды глаз каким особым дорожным смыслом людей. И тут мой водитель прдеставился наконец, он сказал: \"Я - Лёня\", и упал в стол. Он уже спал. Чёрная ленточка съехала ему на нос. Я подобрал свой рюкзак - \"О этого старого заблдыгу я запомню\" - сказал я себе и вышел