Один китаец был мастером Подземного пения, Он пел только частушки, Каждый четверг он ходил в чайный дом, Где его поджидали две сестры-хохотушки. Он пел, когда его одевали, Он пел, когда его хоронили, Когда закончился репертуар, он сказал - Теперь мне не место в могиле.
Жизнь ползёт, как змея в траве, Пока мы водим хоровод у фонтана, Сейчас ты в дамках, но что ты запляшешь, Когда из-за гор начнет дуть трамонтана.
Одна женщина преподавала Язык Атлантиды, сидя на крыше, Соседи видели, как каждую ночь К ней слетаются йоги и летучие мыши. Один священник вступил с ней в спор, Он втайне всегда желал её тела, Когда он вытащил свой аргумент, Она засмеялась, она улетела.
Жизнь ползёт, как змея в траве, Пока мы водим хоровод у фонтана, Сейчас ты в дамках, но что ты запляшешь, Когда из-за гор начнет дуть трамонтана.
Один матрос реставрировал Старинную мебель, И хлебнул с ней горя, Каждую ночь он спускался в гараж И рыл подземный ход, чтоб добраться до моря. Тридцать лет он закончил рыть И вышел где-то в пустыне, Он пал на колени в солёные волны, И приник к ним губами, как будто к святыне.
Жизнь ползёт, как змея в траве, Пока мы водим хоровод у фонтана, Сейчас ты в дамках, но что ты запляшешь, Когда из-за гор начнет дуть трамонтана.
Жизнь ползёт, как змея в траве, Пока мы водим хоровод у фонтана, Сейчас ты в дамках, но что ты запляшешь, Когда из-за гор начнет дуть трамонтана.