Не верили, - считали - бредни, Но узнавали от двоих, Троих, от всех. Равнялись в строку Остановившегося срока Дома чиновниц и купчих, Дворы, деревья, и на них Грачи, в чаду от солнцепека Разгоряченно на грачих Кричавшие, чтоб дуры впредь не Совались в грех, да будь он лих.
Лишь был на лицах влажный сдвиг, Как в складках порванного бредня.
Был день, безвредный день, безвредней Десятка прежних дней твоих. Толпились, выстроясь в передней, Как выстрел выстроил бы их.
Ты спал, постлав постель на сплетне, Спал и, оттрепетав, был тих, Красивый, двадцатидвухлетний, Как предсказал твой тетраптих.
Ты спал, прижав к подушке щеку, Спал со всех ног, со всех лодыг Врезаясь вновь и вновь с наскоку В разряд преданий молодых. Ты в них врезался тем заметней, Что их одним прыжком достиг. Твой выстрел был подобен этне В предгорьи трусов и трусих.
Друзья же изощрялись в спорах, Забыв, что рядом - жизнь и я. Ну что ж ещё? что ты припёр их К стене, и стёр с земли, и страх Твой порох выдаёт за прах? Но мрази только он и дорог.
На то и рассуждений ворох, Чтоб не бежала за края Большого случая струя, Чрезмерно скорая для хворых.
Так пошлость свёртывает в творог Седые сливки бытия.