Какие-то пидоры бьют бутылке в подъезде, Грозятся убить на и в каждых съезде, и песне. А я еврей, люблю я собак и русских. И так уж вышло, что я погибну от рук их.
Что ж ты не пришёл умирать на Васильевский остров? А мы тебя ждали, и ножики были остры. За пятьсот лет пан-пропала все как-то привыкли, Что, если глаза не навыкат, то значит, навыкол, на выход!
Это глаза не сохнут, а сердце сохнет. Давно бы пора ей сдохнуть, а всё не дохнет. Любовь переходит границы, меняет лица, И больно болит, и все не желает сбыться.
Печатает шаг по проспектам новейший вермахт, Шумит в поверженных стягах, как ветер в вербах. Они вознесутся вновь, и вновь их низвергнут, Растопчут, смешают с говном и всячески кинут, А я? что я? Уж мне ли топки в новинку?