"Кикобататон-каран-карон" - рельсы тарахтели. Кроны окровавленных берёз стыли на снегу. За кордон баранов вёз Харон в голые метели, В глубину сибирских горьких слёз, в лютую тайгу, В ледяное логово марен, к нурым каторжанам, В неприступный каменный острог, в царство мрачных дум. Вас ебёт седой олигофрен, милая Снежана. Веселись, шалава, пей свой грог, выйду и найду.
Не боялся и не верил, только бычил и рамсил. С малых лет сажал на перья, по кичманам колесил. Нифили с господней шлёнки я не ждал и не просил, И больней бакланской фомки в сердце ангел укусил.
"Кикобататон-каран-карон" - в кучу сбились мысли. Караваны гнид снуют в плеши, цепи в три пуда. Ты писала врановым пером трепетные письма. Я тебе поверил и впустил в сердце навсегда. Светлой Ариадной ты вошла, быстро и нежданно. И степная волчая душа расцвела в саду... Всё для вас - и кольца, и шелка, милая Снежана, Был готов достать я, дуралей... Выйду и найду.
Не боялся и не верил, только бычил и рамсил. С малых лет сажал на перья, по кичманам колесил. На пресс-хате не сломался, чести тоже не марал, И больнее, чем два пальца, душу ангел обосрал.
"Кикобататон-каран-карон" - фрезы сыплят стружкой, И мотив блатняцкий и простой... За душу взяло... Вы, увы, не стоили корон. Я для вас - игрушка. Все малявы ваши - трёп пустой, мутное фуфло. В жизни моей не было страшней этого пожара: Подчистую выпалило всё. Страшно, как в Аду... Не любил никто тебя нежней, милая Снежана. Ты ещё ответишь за базар. Выйду и найду...
И любовь попала маслом в пересоленный будан. Жрать говно прозарекался ангел, пьяный в дрыбадан. И царишке, и норушке - всем воздастся по делам. Пропоёт частушку в кружке ангел, пьяный в пополам...
"Кикобататон-каран-карон" - рельсы тарахтели. Кроны окровавленных берёз стыли на снегу. За кордон баранов вёз Харон в голые метели, В глубину сибирских горьких слёз, в лютую тайгу...