Ночь нежна. Она одна всё понимает. И потому никто ей ничего не объясняет. Просто идёт в её объятия, как блудный сын, Где старые приятели, глотнут с тобой ночной росы. Пусть кто-то видел сны, и ждал рассвет, Я полюбил отсутствие солнца и электрический свет, Окна квартир, как миллиард огней вверху, Пунктир моих путей, ведущих ко греху. По картам звёздного неба, чертя маршруты, В полночь, свернула налево, последняя маршрутка. Районы громоздились волнами застроек и парков, Поток асфальтовой реки нырял под арки. Мы — стоики балконов и бетонных парапетов, Это — как столики в кафе для тех поэтов, Чьи строки ранят, тревожат и заставляют искать, И чья тоска мне словно дуло у виска. Чужие жизни — как в пчелиных сотах. В огнях высоток. В тех эпизодах, Что, как горячая печать, легли на сердце, И, как ночной туман, с первым лучом рассеются. Я растворяюсь в теплом ветре летних улиц, Как я хотел — не будет, то что я хотел — не сбудется. И меня гонит прочь переживание мига, Где мы делили ночь, с женщиной или с книгой.
Ночь нежна, как девичья кожа в пятнадцать, Точно она — еврейка, ты — отмороженный нацик, Но что-то вас свело в зелени летней темени, И с теми вы или не с теми — Поймёте лишь со временем.
Ночь нежна. Утро — беспощадно. Оно — как будто нож, блеснувший рядом с танцплощадкой. Как неожиданный удар, неотвратимо, Придёт туда, где, очарованный, бродил я. Космические циклы, смены дня и ночи, Озвучат цены для того, кто очень хочет, Преодолеть потребность каждый день ложиться спать. Я знаю эту бледность. Тут не о чем гадать. Просто тогда казалось, что шагами ты вращал планету. Что ничего важней, чем это лето в мире нету. Танцы на крышах машин, где-то на оупэнэйрах. Гашиш и круглые. Спиды. Слепая вера. Но, к счастью, счастье не продаётся на развес. Там просто убивают молодость, теряя вес. А я искал что-то другое. Только для себя. Не знал тебя, но звал тебя, тогда уже любя. И мир сжимался до размера твоих окон. И я шатался постоянно где-то около. Сужая радиус, как обречённый астероид. И было непонятно — чо меня так кроет. Твои черты математически точны, И одна ты — причина всех моих путей ночных. Да. И теперь ты — моя жена. А ночь нежна. Но мне она больше не нужна.
Ночь нежна, как девичья кожа в пятнадцать, Точно она — еврейка, ты — отмороженный нацик, Но что-то вас свело в зелени летней темени, И с теми вы или не с теми — Поймёте лишь со временем.