Ой, где был я вчера - не найду, хоть убей. Только помню, что стены с обоями, Помню, Клавка была и подруга при ней, И что целовался на куфни с обоими.
А наутро я встал, Мне как давай сообщать, Что хозяйку ругал, Всех хотел застращать, Что будто голым скакал, Будто песни орал, А отец, говорил, У меня генерал.
А потом рвал рубаху и бил себя в грудь, Говорил, будто все меня продали. И гостям, говорят, не давал продыхнуть - все донимал их своими аккордами.
А потом кончил пить, Потому что устал, Начал об пол крушить Благородный хрусталь, Лил на стены вино, А кофейный сервиз, Растворивши окно, Просто выбросил вниз.
И никто мне не мог даже слова сказать, Но потом потихоньку оправились, Навалились гурьбой, стали руки вязать, И в конце уже все позабавились.
Кто плевал мне в лицо, А кто водку лил в рот, А какой-то танцор Бил ногами в живот, А молодая вдова, Верность мужу храня, (Ведь живем однова) Пожалела меня.
И бледнел я на куфни разбитым лицом, Делал вид, что пошел на попятную. "Развяжите! - кричал, - да и дело с концом!" Развязали, но вилки попрятали.
Тут вообще началось - Не опишешь в словах, И откуда взялось Столько силы в руках? Я, как раненный зверь, Напоследок чудил, Выбил окна и дверь И балкон уронил.
Ой, где был я вчера - не найду днем с огнем, Только помню, что стены с обоями. И осталось лицо, и побои на нем, И куда теперь выйти с побоями?
Ну, если правда оно, Ну, хотя бы на треть, Остается одно - Только лечь, помереть. Хорошо, что вдова Все смогла пережить, Пожалела меня И взяла к себе жить.