Пожары над страной всё выше, жарче, веселей, Их отблески плясали в два притопа, три прихлопа, Но вот Судьба и Время пересели на коней, А там – в галоп, под пули в лоб,– И мир ударило в озноб От этого галопа.
Шальные пули злы, слепы и бестолковы, А мы летели вскачь – они за нами влёт. Расковывались кони, и горячие подковы Летели в пыль на счастье тем, кто их потом найдёт.
Увёртливы поводья, словно угри, И спутаны и волосы, и мысли на бегу, А ветер дул и распрямлял нам кудри, И расплетал извилины в мозгу.
Ни бегство от огня, ни страх погони не при чём, А Время подскакало, и Фортуна улыбалась, И сабли седоков скрестились с солнечным лучом,– Седок – поэт, а конь – пегас. Пожар померк, потом погас, А скачка разгоралась.
Ещё не видел свет подобного аллюра,– Копыта били дробь, трезвонила капель. Помешанная на крови слепая пуля-дура Прозрела, поумнела вдруг и чаще била в цель.
И кто кого – надёжней перепляса, И кто скорее – в этой скачке опоздавших нет, А ветер дул, с костей сдувая мясо И радуя прохладою скелет.
Удача впереди и исцеление больным, Впервые скачет Время напрямую – не по кругу, Обещанное "завтра" будет горьким и хмельным. Легко скакать, врага видать, И друга тоже – благодать! Судьба летит по лугу!
Доверчивую Смерть вкруг пальца обернули – Замешкалась она, забыв махнуть косой,– Уже не догоняли нас и отставали пули... Удастся ли умыться нам не кровью, а росой?
Пел ветер всё печальнее и глуше, Навылет Время ранено, досталось и Судьбе. Ветра, и кони, и тела, и души Убитых выносили на себе.