На треснувших окнах истраченный век вписан косыми крестами, и медный безумец, сползающий в землю, молча прощается с нами. Гирями страхов уходит под лед память жестоких зим, звоном печальным прощается город с умершим прошлым своим. На обескровленных вьюгой домах вмерзшие в память слова, судьбы и стены стираются в пыль об времени жернова, но что там за сны возникают во тьме непризнанных городов, и музы, блюющие на чердаках, каких наплодят стихов?
Судьбы и стены, лестницы вниз, века измены - эры каприз Кто эти тайны завтра поймет? Свет на мгновенье, а память на год...
Эй, оборви этот траурный миг пятый евангелист, и опусти золотое перо на времени белый лист, и три эпохи, три круга пустых вычеркни легким движеньем - истраченный век уплывает в залив вечной реки отраженьем.
Медный архангел города-сна, из-под копыта рвется весна. Белые скалы зимней реки - городу мало вечной тоски...