Вечереет, вечереет, вечереет… Свежий ветер остудил мое лицо. Я закрою голубей в голубятнице моей, Нацарапаю отцу письмецо. Я закрою голубей в голубятнице моей, Нацарапаю отцу письмецо.
«Здравствуй, батя, как оно живется-можется В вашем северном заброшенном краю? А у нас опять беда: баба Катя умерла, А Седой подсмял голубку мою. А у нас опять беда: баба Катя умерла, А Седой подсмял голубку мою.
Но совсем от рук отбилася сестреночка, К Ваське бегает, взаправду говорю, Ты уж, полно, не гневись, до поры не матерись - За сестренкой как-нибудь присмотрю. Ты уж, того, полно, не гневись, до поры не матерись - За сестренкой как-нибудь присмотрю.
А еще я познакомился с Наташею, Что живет напротив нашего двора. Ей я верю, но боюсь - невзначай проговорюсь, Что я сын рецидивиста-вора. Ей и верю, и боюсь - все боюсь, проговорюсь, Что я сын рецидивиста.
Пусть по жизни за отцов и не в ответе мы, За тебя перед чужими не стыжусь. Я тоскую по тебе, может ты напишешь мне, И когда-нибудь письма я дождусь. Я тоскую по тебе, может ты напишешь мне, И когда-нибудь, хоть когда-нибудь, письма я дождусь.
Высоко взлетают птицы сизокрылые, Там за облаком совсем другая жизнь. Ну а ты в глухих краях, в заболотных лагерях, Не бузи не пропадай, и держись. <одна строчка проигрыш> Не бузи не пропадай, и держись.
Вечереет, вечереет, вечереет… Свежий ветер остудил мое лицо. Я закрою голубей в голубятнице моей, Нацарапаю отцу письмецо. Я закрою голубей в голубятнице моей, Нацарапаю отцу письмецо.