За моими улыбками, честное слово, адская, Жутко режущая тупая боль. Мне плевать, что твердят, мол, натура блядская, Она милой девочки держит роль.
Я, конечно, пустая, совсем ни на что не годная. Я курю по две пачки синего бонда в день. Ограничена всеми, и все же кричу: «Свободная», И я рада бы измениться, да только лень.
Я пила сотню раз паленку, ругаюсь матом, И пишу дрянные безрифменные стихи, Не тусуюсь в клубах и не любуюсь закатом. Ненавижу себя за то, что в бошке – мозги.
Крашу волосы в черный цвет я дешевой краской. А дневной макияж мой бляди любой подстать. Мне совсем надоело существовать под маской. «От чего же,- вы спросите,- можно тебе устать?»
Да и не от чего. Вы правы, я вру бесстыдно. Это кажется только мне, что душа покалечена Разве может быть мне, отчего-то, дурной, обидно? Что вы, нет, господа, мне ведь, верно, и вспомнить нечего.
Разве только как в мае, сдав на 3 математику, Я узнала, что папе 3 года общего дали. Как в одной – передачка, другой рукой маму гладила, И как в школе за каждым углом это обсуждали.
Как спала нелюбимой с любимыми, как молилась По ночам лишь о том, чтобы маму не видеть плачущей. Как за каждого своего беспощадно билась, Как пыталась стать человеком хоть что-то значащим.
Как подруги текли сквозь пальцы водою грязною, Норовили разбить лицо и трепали волосы. За моею спиною сплетни несли несуразные, И при мне обсуждали, не понижая голоса.
Как, в Москве не умея жить, выживать пыталась, Как ревела ночами тихо, закрывшись в ванной. Нацепив на себя «дурную», другим старалась Показать себя милой, веселой, и даже странной.
Да, вы правы, мне в общем-то вряд ли что-то Давит душу. Последнее, между нами. Если, честно, я все еще страшно трушу Этот стих прочитать своей милой маме.