Начиная с полудня, наши следы Рассекли этот город напополамИизвилистым шрамом неверных шагов, И было трудно срастись обожжённым краям. Я подумал об этом неделю спустя, А тогда было более чем всё равно. Кто подавал нам чёрный хлеб, а кто давал пирог, А после нас под барабан прогнали за порог.
И мы сидели в грязном дешёвом кафе, По соседству – тусовка бандитов, И мой друг меж глотками рассказывал мне, Как он был на войне, как он был на войне, И о тех, кто там были убиты. Мы пили бренди в грязном дешёвом кафе, Рядом – воры, и с ними их бабы, И мой друг меж глотками рассказывал мне, Как он был на войне, как он был на войне, И о запахе воинской славы.
Наши дети были от нас далеко, Наши женщины были сердиты, И карманы, что сначала были пусты, Вдруг потом оказались набиты. Обычно бывает наоборот, Но есть ли в этом резон удивляться? И оставшись серьёзны, как пара жрецов, Мы спокойно пошли нажираться.
И мы сидели в грязном дешёвом кафе, По соседству с тусовкой бандитов, И мой друг меж глотками рассказывал мне, Как он был на войне, как он был на войне, И о тех, кто там были убиты. Мы пили бренди в грязном дешёвом кафе, Рядом – воры, и с ними их бабы, И мой друг меж глотками рассказывал мне, Как он был на войне, как он был на войне, И о запахе воинской славы.
День почти помирал, но, учтя широту, На которой всё происходило, Оказалось немыслимым видеть черту – Чтобы ночь ото дня отделила. Что изменится в нас, что пребудет вовек, Где стакан, а где колокол павшим? Я вопросов таких ему не задавал, Чтоб не стать раньше времени старше.
И мы сидели в грязном дешёвом кафе, По соседству с тусовкой бандитов, И мой друг меж глотками рассказывал мне, Как он был на войне, как он был на войне, И о тех, кто там были убиты. Мы пили бренди в грязном дешёвом кафе, Рядом – воры, и с ними их бабы, И мой друг меж глотками рассказывал мне, Как он был на войне, как он был на войне, И о запахе воинской славы.