А он смеется, будто мы семья, Я предал всех и умер во дворах. Опять среди барыг я прячу страх, Он еще шире меня в плечах. Тогда, машина варя, та уже другая. А я ни разу не навестил. Заплакал бы, но напротив стояли старшие, В юности глаза шальные, мы молчим, как не родные. Мало знал за тебя, ты мои тайны все, Как падал снег и твой смех стал чужим. А мама плачет чаще, ты больше пьешь, Я больше нагружен попыткой счастья. Тут дым на куражах, дешевые шлюхи, что ведутся на ресницы, Я с ними, чтобы забыться. Тебе бы рассказать про страх, но ты сам боишься. Ищу чье-то плечо, когда нужна опора, Где ты блядь, а? Я другим звоню, если бы не братья, пошел ко дну. Я отвечаю тут так дружно, бать, Принципы чужого не брать, хотел хавать - брал, Врал, предавал, не в новье все это. Я бы из храма вынес все кресты в ломбард, Бог умирая внутри, я тупо на крыше провожаю закат, Миллион людей, все пиздят, что завтра счастье нам въебет в сердца. Уже въебало. Знаешь, я тут был почти женат, В зеркале увидел тебя вместо себя. Охуел. Меня тянет назад, где рядом Ваня, как маяк, что все нормально. Жалко пасмурно и мы с тобою где-то в ебенях, По разным сторонам совсем. А, нахуя скажи вот так вот батя все.