Там у соседа пир горой, и гость солидный, налитой Ну, а хозяйка - хвост трубой - идет к подвалам. В замок врезаются ключи, и вынимаются харчи, И с тягой ладится в печи, и с поддувалом.
А у меня сплошные передряги. То в огороде недород, то скот падет, То печь чадит от нехорошей тяги, А то щеку на сторону ведет.
Там у соседей мясо в щах, на всю деревню хруст в хрящах, И дочь-невеста вся в прыщах - дозрела, значит. Смотрины, стало быть у них. На сто рублей гостей одних. И даже тощенький жених поет и скачет.
А у меня цепные псы взбесились, Средь ночи с лая перешли на вой, И на ногах моих мозоли прохудились От топотни по комнате пустой.
Ох, у соседей быстро пьют! А что не пить, когда дают? А что не петь, когда уют и не накладно. А тут - и баба на сносях, гусей некормленных косяк. Но дело даже не в гусях, а все неладно.
Тут у меня постены появились. Я их гоню и так, и сяк, они - опять. Да в неудобном месте чирей вылез. Пора пахать, а тут ни сесть, ни встать.
Сосед маленочка прислал. Он от щедрот меня позвал. Ну, я, понятно, отказал, а он сначала. Должно, литровую огрел, ну, и конечно, подобрел. И я пошел. Попил, поел - не полегчало. И посредине этого разгула Я прошептал на ухо жениху... И жениха, как будто ветром сдуло. Невеста вся рыдает наверху.
Сосед орет, что он - народ, что основной закон блюдет, Мол, кто не ест, тот и не пьет, и выпил, кстати. Все сразу повскакали с мест, но тут малец с поправкой влез: - Кто не работает - не ест, ты спутал, батя.
А я сидел с засаленною трешкой, Чтоб завтра гнать похмелие мое, В обнимочку с обшарпанной гармошкой, Меня и пригласили за нее.
Сосед другую литру съел и осовел, и обсовел. Он захотел, чтоб я попел,- зря что ль поили? Меня схватили за бока два здоровенных мужика: - Играй, говорят, паскуда! Пой, пока не удавили!
Уже дошло веселие до точки, Невесту гости тискают тайком. И я запел про светлые денечки, Когда служил на почте ямщиком.
Потом у них была уха и заливные потроха, Потом поймали жениха и долго били. Потом пошли плясать в избе, потом дрались не по злобе И все хорошее в себе доистребили.
А я стонал в углу болотной выпью, Набычась, а потом и подбочась. И думал я:- ну, с кем я завтра выпью Из тех, с которыми я пью сейчас?
Наутро там всегда покой и хлебный мякиш за щекой, И без похмелья перепой, еды навалом. Никто не лается в сердцах, собачка мается в сенцах, И печка в синих изразцах и с поддувалом. А у меня и в ясную погоду Хмарь на душе, которая горит. Хлебаю я колодезную воду, Чиню гармошку, а жена корит.