Городить в сто рядов ахинею, мимоходом забавы плести – Это все, что я вправду умею, больше мне ни к чему не придти. Я лишен неразвенчанной прыти, не создать мне грошовый уют, Не свершить гениальных открытий - я паяц, я уродец, я – шут.
И дана мне судьбина паяца, да сума – ни куска, ни гроша, Да святое уменье смеяться, даже если в осколки душа. И подарки в судьбе моей редки, в основном, ей простая цена: Песья миска державных объедков да чужая – как счастье – жена.
Не казни ее, Господи, люто. Ей давно уже нечем любить... Ты прости меня, старая лютня, что тебя заставляю скулить По-щенячьи, позорно и тяжко, на потеху чужим господам – Ты прости их, подружка-бедняжка. Я тебя никому не отдам.
Мы с тобою когда-нибудь сможем ускользнуть от лоснящихся рук, Мы сбежим под сверкающий дождик, на цветной нескончаемый луг, Мы сыграем – такое сыграем! – что наполнятся болью сердца, И покажется боль эта – раем, и не будет прощеньям конца...
Городить в сто рядов ахинею, мимоходом забавы плести – Это все, что я вправду умею, больше мне ни к чему не придти. Я лишен неразвенчанной прыти, не создать мне грошовый уют, Не свершить гениальных открытий - я паяц, я уродец, я – шут.