мир это диск, как некогда терри пратчетт верно подметил; в трещинах и пиратский. каждую ночь приходится упираться в то, что вино не лечит, а мама плачет, секс ничего не значит, а босс тупит; и под конец мыслительных операций думать: за что же, братцы? — и жать repeat. утро по швам, как куртку, распорет веки, сунет под воду, чтобы ты был свежее; мы производим строки, совсем как греки, но в двадцать первом треке — у самых шей время клубится, жарким песком рыжея, плюс ко всему, никто не видал диджея и неизвестно, есть ли вообще диджей. и мы мстительны, как монтекки, и смеемся почти садистски — а ведь где-то другие деки. и стоят в них другие диски. там ладони зеркально гладки — все живут только настоящим, там любовь продают в палатке по четыре копейки ящик; солнце прячет живот под полог океана — и всходит снова; пляж безлюден, и вечер долог, льется тихая босса-нова, и прибой обнимает ноги, как веселый щенок цунами, и под легкими нет тревоги, и никто не следит за нами; просто пена щекочет пятки и играют в бильярд словами, в такт покачивают мулатки облакастыми головами; эта музыка не калечит, болевой вызывая шок — она легче — её на плечи и несешь за собой, как шелк. мы же бежим, белки закатив, как белки, кутаемся в родной пессимизм и косность; воздух без пыли, копоти и побелки бьет под ребро как финка и жжет нутро. ..новое утро смотрит на нас, раскосых, солнечной пятерней тонет в наших космах и из дверей роняет в открытый космос, если пойти тебя провожать к метро.