Мы корреспонденты господни, Лена, Мы здесь на месяцы. Даже с дулом у переносицы Мы глядим строго в камеру, Представляемся со значением. Он сидит у себя в диспетчерской - вечность высится, Духи носятся; Он скучает по нашим прямым включениям.
Мы порассказали Ему о войнах, торгах и нефти бы, Но в эфир по ночам выходит тоска-доносчица: \"Не могу назвать тебя \"мое счастье\", поскольку нет в тебе Ничего моего, Кроме одиночества\".
\"В бесконечной очереди к врачу стою. Может, выпишет мне какую таблетку белую. Я не чувствую боли. Я ничего не чувствую. Я давно не знаю, что я здесь делаю\".
\"Ты считаешь, Отче, что мы упрямимся и Капризничаем, - Так вцепились в свое добро, что не отдадим его И за всю любовь на земле, - а ведь это Ты Наделяешь призрачным И всегда лишаешь необходимого\".
Провода наши - ты из себя их режешь, а я клыками Рву, - А они ветвятся внутри, как вены; и, что ни вечер, Стой Перед камерой, и гляди в нее, прямо в камеру. А иначе Он засыпает в своей диспетчерской.