* * * Москва, как вода, вымывает мой мозг. Я пишу, давно уже, вкривь и вкось. Все слова стали мягкими, будто воск. Это даже досадно – я же не мозговая кость,
Чтоб меня высасывать до конца – до конца, Чтобы дуть в меня, как в висок, как в свисток, До последнего пальца. До пальца или кольца? До кольца на пальце, обернутом в лоскуток.
Разверну, подую: да что за палец такой? Отчего в кармане моем лежит без стыда? Пусть хотя бы скажут, женский он или мужской? Может, я уже и не песенник, а Синяя Борода?
Подержусь за палец: какой-то сухой, кривой. Поверну колечко – конечно, стекло пестро. Пилигрим, скиталец, наверное, неживой. В антикварной лавке – не справочное бюро.
А она все тянет, вытягивает мой мозг. Да возьми, конечно, не жалко, пока я жива. Ты одна такая. Ведь нет же нескольких Москв. …Так стоит и дует в каждый мой позвонок Москва.