Я хотела бы, знаешь ли, подарить тебе шарф (Было время -- цепочку на шею дарила). А шарф -- нечто вроде зелья из тайных трав, Зелья, которое я никогда не варила.
Длинный, легкий, каких--то неслыханных нежных тонов, Мною купленный где--то в проулках бездонного ГУМа, Не проникая в тебя, не колебля твоих никаких основ, Он улегся б у тебя на плечах, как пума.
Он обнимет тебя за шею, как я тебя не обнимала, Он прильнет к твоему подбородку -- тебе бы так это пошло, А я уже не сумею. А раньше я не понимала, Что -- никаких цепочек, а только -- тепло, тепло.
***
Мне еще очень долго казалось, Что нет никого меня меньше, И все свои юные годы Я жила, свою щуплость кляня.
Нет, правда, вот моя мама И большинство прочих женщин Были гораздо больше, Гораздо больше меня.
И теперь я, наверное, вздрогну, Когда детское чье--то запястье, Обтянутое перчаткой, В троллейбусе разгляжу:
Эта женщина много тоньше, Эта женщина много моложе, И потом -- она еще едет, А я уже выхожу.
***
Будешь ей теперь пальчики все целовать, Выцеловывать ушко, едва продвигаясь к виску, Будешь курточку ей подавать, помогать зимовать, И по белому снегу -- за нею, и по черному с блесткой песку.
А со мною все кончено -- и хорошо, хорошо, хорошо, И никто никого, я клянусь тебе, так и не бросил. Дождь прошел, снег прошел, год прошел -- да, прошел, Ей теперь говори, твой пушкинский профиль, твой пушкинский профиль.