Чуть прикасаясь губами к засохшему хлебу, Запах знакомый вдыхая до чёрных кругов, Девочка в парке стояла - с глазами - в полнеба! - Тихо дрожа от мороза, без слёз и без слов.
Из темноты незаметно щенок появился, Вытянул морду и, глядя ей прямо в глаза, Нет, не скулил - он как будто бы Богу молился, Воздух глотая, и взглядом по хлебу скользя...
Глянула вниз, по-старушечьи губы поджала, В зябкой ладони зажав драгоценный кусок, Бросилась в сторону и, как могла, побежала... Спал Ленинград.
А чужой, ненавистный щенок Лёг на живот и пополз по январскому снегу, Жалко скуля, и надеясь беглянку догнать. Та поскользнулась на льду и упала с разбегу, Несколько раз попыталась подняться и встать,
Но, обессилев, вздохнула, свернулась клубочком, Вспомнила бабушку, деда, сестрёнку и мать, Крепко вцепившись в тот самый, заветный, кусочек, Нет, не заплакала - Пушкина стала читать.
В воздухе таяла, таяла музыка строчек. Злая луна почему-то мерцала свечой... К жизни вернул её маленький тёплый комочек, Громко сопел он и тыкался носом в плечо.
Из-под ресниц покатились солёные льдинки, Тонкие руки на ощупь упрямца нашли, Хлеб разломили и дали ему половинку, К сердцу прижали и этим от смерти спасли...
Чуда не вышло. Нева подо льдом клокотала! Но никого не шокировал странный дуэт: Мёртвая девочка тихо спала у вокзала С мёртвым щенком на руках. Занимался рассвет