Она думала, как ложилась спать: «Леха – дурачок. Знать не понял ты, не почувствовал ничего. Ну, а я взяла и решилася на такой скачок, Не подумала, не послушала никого.
Что мне стоило зацепиться здесь вот таким путем, Через что прошла, что проплакала – знает Бог. Лишь одна любовь согревала плоть и в ночи, и днем, Значит, Боженька все услышал там и помог».
Ну, а он не спал, искусал совсем свои губы вкровь, Жег обидою сердце гордое, как огнем. Только взгляд ее перед ним во тьме появлялся вновь, И преследовал ночью черною, да и днем.
А «Ворона», вдруг, через пару дней делом занялась, И в конторе сев, лесом принялась торговать. Ну, а «Кум» себе: «Делом правильным баба занялась. Буду ей во всем потихонечку помогать».
А по весне стальное небо стало синим, Запахло хвоей, тисом, распушился кедр. Ведь только в сказках жизнь проходит так красиво, А без любви красивой жизни нет совсем.
«Кум» спросил ее: «Может быть тебе в помощь дать кого?», Кинул списки ей поотрядные полистать. А она потом, среди четверых назвала его, Что подумают, то подумают, наплевать.
«Змей» с утра узнал, что в конторе впредь будет помогать, А братва ему: «Леха, ну, тебе повезло! Будешь ты теперь за колючкою каждый день бывать, Расконвойным быть – дело нужное, всем назло».
А по весне стальное небо стало синим, Запахло хвоей, тисом, распушился кедр. Ведь только в сказках жизнь проходит так красиво, А без любви красивой жизни нет совсем.
Через восемь дней они встретились в тишине вдвоем, Что он мог сказать, что он мог спросить, не грубя? А она ему: «Я люблю тебя, мы с тобой уйдем. Положись во всем, Лешка родненький, на меня».
А на вышке спит, автомат прижав, щуплый часовой, И собаки все, словно сгинули, и молчат. Станет потеплей солнце бледное завтра над тайгой, Если сердца два в такт тихонечко застучат.