По бульвару мрачно шел прохожий. Птицы пели трели про апрель. Нес прохожий толстый, чернокожий Многоуважаемый портфель.
Шел мужчина чинно и солидно, Презирая птичий перезвон, По лицу мужчины было видно, Что весну не одобряет он.
Что вся эта весна ни к чему, Что песня не нужна ни кому, Что вешняя вода - ерунда. Да, да, да ерунда!
Журчат ручьи, слепят лучи, И тает лед, и сердце тает; И даже пень в апрельский день Березкой снова стать мечтает, Веселый шмель гудит весеннюю тревогу Кричат задорные, веселые скворцы. Кричат скворцы во все концы: \"Весна идет! Весне - дорогу!\"
Все вокруг чудесно и волшебно. Но прохожий злится и ворчит. Вот ручей журчит, а неизвестно, Для чего и почему журчит
Налетел и пробежал по луже. Мелкой рябью ветер - озорник, А ворчун надвинул кепку туже И сердито поднял воротник.
Ему эта весна ни к чему, И песня не нужна ни кому, И вешняя вода - ерунда, Но, но, но.… Все равно
Журчат ручьи, слепят лучи, И тает лед, и сердце тает; И даже пень в апрельский день Березкой снова стать мечтает, Веселый шмель гудит весеннюю тревогу Кричат задорные, веселые скворцы. Кричат скворцы во все концы: \"Весна идет! Весне - дорогу!\"