Проклятые пески (Иван Савин «Ты кровь их соберешь по капле, мама…»)
Братьям моим. Михаилу и Павлу
Ты кровь их соберешь по капле, мама, И, зарыдав у Богоматери в ногах, Расскажешь, как зияла эта яма, Сынами вырытая в проклятых песках.
Как пулемет на камне ждал угрюмо, И тот, в бушлате, звонко крикнул: «Что, начнем?» Как голый мальчик, чтоб уже не думать, Над ямой стал и горло проколол гвоздем.
Как вырвал пьяный конвоир лопату Из рук сестры в косынке и сказал: «Ложись», Как сын (поёт "брат", хотя песня-обращение к матери...не очень верное изменение) твой старший гладил руки брату, Как стыла под ногами глинистая слизь.
И плыл рассвет ноябрьский над туманом, И тополь чуть желтел в невидимом луче, И старый прапорщик во френче рваном, С чернильной звездочкой на сломанном плече
Вдруг начал петь — и эти бредовые Мольбы бросал свинцовой брызжущей струе: Всех убиенных помяни, Россия, Егда приидеши во царствие Твое...
1925.
Иван Савин (настоящее имя Иван Иванович Саволаин (Саволайнен). В 1925 году ему было всего 26 лет. Из единственного прижизненного сборника "Ладонка" (издан в Белграде в 1926)
Цитата из Евангелия от Луки: благоразумный разбойник, распятый по правую руку от Христа просил его: "помяни́ мя, Гóсподи, егдá прiи́деши во цáрствiи си́"
Воевал в Белой армии, в которой воевали и четыре его брата, двое погибли в бою, двое попали в плен и были расстреляны (им и посвящено стихотворение). В ноябре 1920 года, когда Красная армия заняла Крым, Савин попал в плен к красным и чудом избежал расстрела, испытав издевательства, голод и холод (все это он потом описал в автобиографической повести «Плен»). Пройдя через тюрьмы и отделы ЧК Савину удалось эмигрировать в Финляндию, откуда родом был его отец. Впечатления от жестокости красных отразились и в этом стихотворении, где Иван как бы воссоздаёт сцену расстрела его братьев с другими пленными.
Бунин уже после смерти Савина так оценил его поэтический дар: «То, что он оставил после себя, навсегда обеспечило ему незабвенную страницу в русской литературе. Во-первых по причине полной своеобразностью стихов и их пафоса. Во-вторых по той красоте и силе, которыми звучит их общий тон. Некоторые же строфы — особенно»