С кровью из клюва, тёпел и липок, Шеей мотая по краю ведра, В лодке качается гусь, будто слиток Чуть черноватого серебра. Двое летели они вдоль Вилюя. Первый уложен был влёт, а другой, Низко летя, головою рискуя, Кружит над лодкой, кричит над тайгой:
«Сизый мой брат, появились мы в мире, Громко свою скорлупу проломя, Но по утрам тебя первым кормили Мать и отец, а могли бы — меня. Сизый мой брат, ты был чуточку синий, Небо похожестью дерзкой дразня. Я был темней, и любили гусыни Больше — тебя, а могли бы — меня.
Сизый мой брат, возвращаться не труся, Мы улетали с тобой за моря, Но обступали заморские гуси Первым — тебя, а могли бы — меня. Сизый мой брат, мы и биты и гнуты, Вместе нас ливни хлестали хлестьмя, Только сходила вода почему-то Легче с тебя, а могла бы — с меня.
Сизый мой брат, истрепали мы перья. Люди съедят нас двоих у огня Не потому ль, что стремленье быть первым Ело тебя, пожирало меня? Сизый мой брат, мы клевались полжизни, Братства, и крыльев, и душ не ценя. Разве нельзя было нам положиться: Мне — на тебя, а тебе — на меня?
Сизый мой брат, я прошу хоть дробины, Зависть мою запоздало кляня, Но в наказанье мне люди убили Первым — тебя, а могли бы — меня...»