МАРИЯ (Владимир Набоков) Смеркается. Казнен. С Голгофы отвалив, спускается толпа, виясь среди олив, подобно медленному змию; и матери глядят, как под гору, в туман увещевающий уводит Иоанн седую, страшную Марию.
Уложит спать её и сам приляжет он, и будет до утра подслушивать сквозь сон Её рыданья и томленье. Что, если у Неё остался бы Христос и плотничал, и пел? Что, если этих слёз не стоит наше искупленье?
И память вновь ведёт на ту вершину, где он распят… Провидеть ей дано, что в горький час Её земному Сыну всего живей лишь вспомнилось одно. Да, - с умиленьем сладостным и острым (колени сжав, лицо склонив во мглу…) Он вспомнил домик в переулке пестром, и голубей, и стружки на полу.
Воскреснет Божий Сын, сияньем окружен; у гроба, в третий день, виденье встретит жен, вотще купивших ароматы; светящуюся плоть ощупает Фома; от веянья чудес земля сойдёт с ума, и будут многие распяты.
Мария, что тебе до бреда рыбарей! Неосязаемо над горестью твоей дни проплывают, и ни в третий, ни в сотый, никогда не вспрянет Он на зов, твой смуглый первенец, лепивший воробьёв на солнцепеке, в Назарете.
И память вновь ведёт на ту вершину, где он распят… Провидеть ей дано, что в горький час Её земному Сыну всего живей лишь вспомнилось одно. Да, - с умиленьем сладостным и острым (колени сжав, лицо склонив во мглу…) Он вспомнил домик в переулке пестром, и голубей, и стружки на полу.