пробивает бессменная дрожь мою кожу дроблеными крошками. ангел с чувствами ценится в грош.
вьется вверх предмогильными мошками, плотоядно съедает меня сырость затхлого мира изрытого.
если жить, никого не любя, - ангел с видом страдальца забитого скурит мир в самокрутке сырой, сгинет пламенем в ветреной форточке.
ну а ты? ты почти что не мой. ты не мой, но уже не чужой. мне бы точку поставить. хоть точечку.
мне мурашки за горло берут: истерический срыв возбуждения.
ну а ангела точно сожгут - здесь ни капли не будет сомнения, отчего у него еще есть докурить шанс, проститься, ширнуться, белым дымом на скулы присесть и случайно от дрожи проснуться, ярко вспыхнуть, спалить все дотла, испариться, как падаль истлевшая, и от нежности таять с утра прахом чувства на сердце осевшим. и, ломая под ребрами пульс, пить твой дым до второго пришествия, будто сладкий и приторный блюз - замирать на тебе сумасшествием. светом плавить сетчатку твою, вкусом кофе в тебе растворяться.
я ругаюсь и я много пью. и я очень боюсь не вписаться.