Он садится с нею рядом, Он берет ее за плечи, и причудливым узором засверкает его речь:
<<Слушай, там, далеко-далеко, есть земля. Там Новый Год, ты не поверишь, там Новый Год два раза в год, вот. Там снег, там столько снега, что если б я там не был сам, Я б не поверил, что бывает столько снега, что земля не видит неба, и звездам не видать с вершин, как посреди огней вечерних и гудков машин мчится тихий огонек моей души>>.
Тихо-тихо-тихо! там Нью-Йорк говорит с Москвой: <<Москва, Москва, забери меня домой!>> долгою упрямою строкой бежит дорога подо мной, еще чуть-чуть и распрощаемся с землей! А ей клянется, что вернется: <<Совру так с места не сойду!>> Врет... сойдет...
<<... Посреди огней вечерних и гудков машин мчится огонек моей души...>>
Посреди огней вечерних и гудков машин мчится тихий огонек его души.
Какая глупость, право, верить его словам, а не поверить - грех, тому, который веселее и светлее их всех, эх! Она молчит и улыбается ему, тому, который возвращается...
Посреди огней вечерних и гудков машин мчится тихий огонек его души. Посреди огней вечерних и гудков машин мчится тихий огонек моей души.