Дым табачный воздух выел. Комната - глава в крученыховском аде. Вспомни - за этим окном впервые Руки твои, исступленный, гладил. Сегодня сидишь вот, сердце в железе. День еще - выгонишь, можешь быть, изругав. В мутной передней долго не влезет Сломанная дрожью рука в рукав. Выбегу, тело в улицу брошу я. Дикий, обезумлюсь, отчаяньем иссечась. Не надо этого, дорогая, хорошая, Давай простимся сейчас. Все равно любовь моя - тяжкая гиря ведь, Висит на тебе, куда ни бежала б. Дай в последнем крике выреветь Горечь обиженных жалоб. Если быка трудом уморят - Он уйдет, разляжется в холодных водах. Кроме любви твоей мне нету моря, А у любви твоей и плачем не вымолишь отдых. Захочет покоя уставший слон - Царственный ляжет в опожаренном песке. Кроме любви твоей, мне нету солнца, А я и не знаю, где ты и с кем. Если б так поэта измучила, Он любимую на деньги б и славу выменял, А мне ни один не радостен звон, кроме звона твоего любимого имени. И в пролет не брошусь, и не выпью яда, И курок не смогу над виском нажать. Надо мною, кроме твоего взгляда, Не властно лезвие ни одного ножа. Завтра забудешь, что тебя короновал, Что душу цветущую любовью выжег, и суетных дней взметенный карнавал Растреплет страницы моих книжек... Слов моих сухие листья ли Заставят остановиться, жадно дыша? Дай хоть последней нежностью выстелить Твой уходящий шаг.