Или темно так, или дрожит стакан, или в приемном покое под Новый год, или глухие звезды, открытый кран, или уже ушел на вопрос вперед.
Есть ли между обоями и стеной жизнь посторонняя – скатерть и табурет, этот, из детства, – пугающий, озорной скрип коридора и достоевский свет.
Что там гадают – больница или отъезд. Только начнешь различать голоса родных – все – по углам, и не шелохнутся с мест, а потому и тревоги не видно в них.
Сонные домики, – скажешь, – и невесом. Донные сомики – это возможность слез. Слезы текут – и законченность есть во всем – книжка-малышка, игрушечный паровоз.