Ещё бы не бояться мне полётов, Когда начальник мой Е.Б.Изотов, Жалея вроде, колет, как игла: «Эх! — говорит. — Бедняга! У них и то — в Чикаго Три дня назад авария была».
Хотя бы сплюнул: всё же люди — братья, И мы вдвоём, и не под кумачом... Но знает, чёрт, и так для предприятья Я — хоть куда, хоть как и хоть на чём.
Мне не страшно, я — навеселе, Чтоб по трапу пройти, не моргнув, Тренируюсь, уже на земле Туго-натуго пояс стянув.
Но, слава Богу, я не вылетаю — В аэропорте время коротаю Ещё с одним — таким же — побратим! Мы пьём седьмую за день За то, что все мы сядем, И, может быть, — туда, куда летим.
Пусть в ресторане не дают навынос, Там радио молчит, там благодать — Швейцар вбежит и рявкнет: «Кто на Вильнюс! Спокойно продолжайте выпивать!»
Мне летать — острый нож и петля: Ни поесть, ни распить, ни курнуть, И ещё — безопасности для Должен я сам себя пристегнуть.
У автомата — в нём ума палата — Стою я, улыбаясь глуповато. Такое мне ответил автомат!.. Невероятно — в Ейске Почти по-европейски — Свобода слова, если это мат.
Мой умный друг к полудню стал ломаться, Уже наряд милиции зовут — Он гнул винты у Ила-18 И требовал немедля парашют.
Я приятеля стал вразумлять: «Паша! Пашенька! Пашка! Пашут! Если нам по чуть-чуть добавлять, Так на кой тебе шут парашют!»
Он пояснил — такие врать не станут — Летел он раз, ремнями не затянут, Вдруг — взрыв, но он был к этому готов, И тут нашёл лазейку, — Расправил телогрейку И приземлился в клумбу от цветов.
Мы от его рассказа балдели!.. А здесь всё переносят, и не зря, Все рейсы за последние недели Уже на тридцать третье декабря.
Я напрасно верчусь на пупе, Я напрасно волнуюсь вообще: Если в воздухе будет ЧП, — Приземлюсь на китайском плаще.
Но, смутно беспокойство ощущая, Припоминаю: вышел без плаща я! Чего ж ты натворила, Кать, а, Кать! Вот только две соседки С едой всучили сетки... А сетки воздух будут пропускать!
...Прослушал объявление! но я бы Не встал, теперь меня не подымай. Я слышу: «Пассажиры за ноябрь! Ваш вылет переносится на май».
Зря я дёргаюсь: Ейск — не Бейрут, Пассажиры спокойней ягнят, Террористов на рейс не берут, Неполадки к весне устранят.
Считайте меня полным идиотом, Но я б и там летал «Аэрофлотом»! У них — гуд бай — и в небо, хошь не хошь. А здесь — сиди и грейся: Всегда задержка рейса, Хоть день, а всё же лишний проживёшь.
Мы взяли пунш и кожу индюка — бр-р! Теперь снуём до ветру в темноту: Удобства — во дворе, хотя декабрь, И Новый год летит себе на ТУ.
Друг мой честью клянётся спьяна, Что он всех, если надо, сместит. «Как же так? — говорит. — Вся страна Никогда никуда не летит!»
А в это время где-то в Красноярске, На кафеле рассевшись по-татарски, О промедленьи вовсе не скорбя, Проводит сутки третьи С шампанским в туалете Сам Новый год — и пьёт сам за себя.
Помешивая воблою в бокале, Чтоб вышел газ — от газа он блюёт, — Сидит себе на аэровокзале И ждёт, когда наступит новый год.
Но в Хабаровске рейс отменён, Там надёжно засел самолёт... Потому-то и новых времён В нашем городе не настаёт.