Опасаясь контрразведки, избегая жизни светской, Под английским псевдонимом «Мистер Джон Ланкастер Пек», Вечно в кожаных перчатках – чтоб не делать отпечатков, – Жил в гостинице Советской несоветский человек.
Джон Ланкастер в одиночку, преимущественно ночью, Щелкал носом, в нём был спрятан инфракрасный объектив, – А потом в нормальном свете представало в черном цвете То, что ценим мы и любим, чем гордится коллектив.
Клуб на улице Нагорной стал общественной уборной, Наш родной Центральный рынок стал похож на грязный склад. Искаженный микропленкой, ГУМ стал маленькой избенкой, И уж вспомнить неприлично, чем предстал театр МХАТ.
Но работать без подручных – может, грустно, может – скучно. Враг подумал, враг был дока, – написал фиктивный чек. И где-то в дебрях ресторана гражданина Епифана Сбил с пути и с панталыку несоветский человек.
Епифан казался жадным, хитрым, умным, плотоядным, Меры в женщинах и в пиве он не знал и не хотел. В общем, так: подручный Джона был находкой для шпиона. Так случиться может с каждым, если пьян и мягкотел!
– Вот и первое заданье: в три пятнадцать возле бани, Может, раньше, может, позже остановится такси. Надо сесть, связать шофера, разыграть простого вора, А потом про этот случай раструбят по «Би-Би-Си».
И еще! Оденьтесь свеже, и на выставке в Манеже К вам приблизится мужчина с чемоданом. Скажет он: – Не хотите ли черешни? – Вы ответите: – Конечно! – Он вам даст батон с взрывчаткой – принесете мне батон.
А за это, друг мой пьяный, – говорил он Епифану, – Будут деньги, дом в Чикаго, много женщин и машин... – Враг не ведал, дурачина, – тот, кому все поручил он, Был чекист, майор разведки и прекрасный семьянин.
Да, до этих штучек мастер этот самый Джон Ланкастер!.. Но жестоко просчитался пресловутый мистер Пек. Обезврежен он, и даже он пострижен и посажен. А в гостинице Советской поселился мирный грек.