На краю края земли, где небо ясное Как бы вроде даже сходит за кордон, На горе стояло здание ужасное, Издаля напоминавшее ООН.
Всё сверкает, как зарница — Красота, — но только вот В этом здании царица В заточении живёт.
И Кощей Бессмертный грубое животное Это здание поставил охранять. Но по-своему несчастное и кроткое, Может, было то животное — как знать!
От большой тоски по маме Вечно чудище в слезах, — Ведь оно с семью главами, О пятнадцати глазах.
Сам Кащей (он мог бы раньше врукопашную) От любви к царице высох и увял, Стал по-своему несчастным старикашкою, — Ну а зверь его к царице не пускал.
«Пропусти меня, чего там! Я ж от страсти трепещу!..» «Хоть снимай меня с работы — Ни за что не пропущу!»
Добрый молодец Иван решил попасть туда: Мол, видали мы кащеев, так-растак! Он всё время: где чего, так сразу — шасть туда, — Он по-своему несчастный был дурак!
То ли выпь захохотала, То ли филин заикал, — На душе тоскливо стало У Ивана-дурака.
Началися его подвиги напрасные, С баб-ягами никчемушная борьба, — Тоже ведь она по-своему несчастная — Эта самая лесная голытьба.
Скольких ведьмочек пришипнул! Двух молоденьких, в соку. Как увидел утром — всхлипнул: Жалко стало дураку!
Но, однако же, приблизился, дремотное Состоянье превозмог своё Иван. В уголку лежало бедное животное, Все главы свои склонившее в фонтан.
Тут Иван к нему сигает, Рубит головы, спеша, И к Кощею подступает, Кладенцом своим маша.
И грозит он старику двухтыщелетнему: Счас, мол, бороду-то мигом обстригу! Так умри ты, сгинь, Кащей!» А тот в ответ ему: «Я бы рад, но я — бессмертный, не могу!»
Но Иван себя не помнит: «Ах ты, гнусный фабрикант! Вон настроил сколько комнат, — Девку спрятал, интриган!
Я докончу дело, взявши обязательство!..» И от этих-то неслыханных речей Умер сам Кащей, без всякого вмешательства, — Он неграмотный, отсталый был Кащей.
А Иван, от гнева красный, Пнул Кащея, плюнул в пол — И к по-своему несчастной Бедной узнице взошёл!..