Сказал себе я: брось писать! Но руки сами просятся. Ох, мама моя родная, друзья любимые! Лежу в палате - косятся. Не сплю: боюсь - набросятся. Ведь рядом - психи тихие, неизлечимые.
Бывают психи разные: Не буйные, но грязные, Их лечат - морят голодом, их санитары бьют. И вот что удивительно: Все ходят без смирительных, И то, что мне приносится, всё психи эти жрут.
Куда там Достоевскому С \"Записками\" известными! Увидел бы, покойничек, как бьют об двери лбы! И рассказать бы Гоголю Про нашу жизнь убогую - Ей-богу, этот Гоголь бы нам не поверил бы!
Вот это мука! Плюй на них, Они ж ведь, сука, буйные! Все норовят меня лизнуть, ей-богу, нету сил! Вчера в палате номер семь Один свихнулся насовсем, Кричал: \"Даёшь Америку!\" - и санитаров бил.
Я не желаю славы и Пока я в полном здравии, Рассудок не померк ещё, - но это впереди. Вот главврачиха - женщина Пусть тихо, но помешана, - Я говорю: \"Сойду с ума!\" - Она мне: \"Подожди\".
Я жду. Но чувствую: уже Хожу по лезвию ноже... Забыл алфавит, падежей припомнил только два. И я прошу моих друзья, Чтоб кто бы их бы ни был я, - Забрать его, ему, меня отсюдова!