Пощади моё сердце и волю мою укрепи, Потому что мне снятся костры в запорожской весенней степи. Слышу — кони храпят, слышу — запах горячих коней. Слышу давние песни вовек не утраченных дней. Вижу мак-кровянец, с Перекопа принесший весну, И луну над конями — татарскую в небе Луну. И одну на рассвете, одну, как весенняя синь, Чьи припухшие губы горчей, чем седая полынь... Укрепи мою волю и сердце моё не тревожь, Потому что мне снится вечерней зари окровавленный нож, Дрожь степного простора, махновских тачанок следы И под конским копытом холодная плёнка воды. Эти кони истлели, и сны эти очень стары. Почему же мне снова приснились в степях запорожских костры, Ледяная звезда и оплывшие стены траншей, Запах соли и йода, летящий с ночных Сивашей? Будто кони храпят, будто лёгкие тени встают, Будто гимн коммунизма охрипшие глотки поют. И плывёт у костра, бурым бархатом грозно горя, Знамя мёртвых солдат, утвердивших эакон Октября. Это Фрунзе вручает его позабытым полкам, И ветра Черноморья текут по солдатским щекам. И от крови погибших, как рана, запёкся закат. Маки пламенем алым до самого моря горят. Унеси моё сердце в тревожную эту страну, Где на синем просторе тебя целовал я одну. Словно тучка пролётная, словно степной ветерок — Мира нового молодость — мака кровавый цветок. От степей зацветающих влажная тянет теплынь, И горчит на губах поцелуев сухая полынь. И навстречу кострам, поднимаясь над будущим днём, Полыхает восход боевым тёмно-алым огнём. Может быть, это старость, весна, запорожских степей забытьё? Нет! Это — сны революции. Это — бессмертье моё.