Вторую пили близ прилавка, в закуточке, Но это были еще цветочки. Потом в скверу, где детские грибочки, Потом не помню: дошел до точки.
Еще я пил из горлышка, с устатку и не емши, Но как стекло я был, то есть остекленевший. А уж когда коляска подкатила, Тогда в нас было семьсот на рыло.
Мы, правда, третьего насильно затащили, Но тут промашка - переборщили. А что очки товарищу разбили, Так то портвейном усугубили.
Товарищ первый нам сказал, что мол уймитесь, Что не буяньте и разойдитесь. На "разойдитесь" я конечно согласился, И разошелся, и расходился.
Но если я кого ругал - карайте строго, Но это вряд ли, скажи, Серега! А что упал, так то от помутненья, Орал не с горя, от отупенья.
Теперь позвольте пару слов без протокола: Чему нас учит семья и школа, Что жизнь сама таких накажет строго, Тут мы согласны, скажи, Серега!
Вот он проснется утром, он, конечно, скажет: "Пусть жизнь осудит, пусть жизнь накажет!" Так отпустите - вам же легче будет, Чего возится, коль жизнь осудит?
Вы не глядите, что Сережа все кивает, Он понимает, он все соображает. А что молчит - так это от волненья, От осознанья и просветленья.
Не запирайте люди: плачут дома детки, Ему ведь - в Химки, а мне - в Медведки. Да все равно: автобусы не ходят, Метро закрыто, в такси не содют.
Приятно все же, что нас тут уважают: Гляди - подвозят, гляди - сажают. Разбудит утром не петух, прокукарекав, Сержант поднимет, как человеков.
Нас чуть не с музыкой проводят, как проспимся, Я рубь заначил - опохмелимся. И все же, брат, трудна у нас дорога! Эх, бедолага! Ну, спи, Серега!