Ты удостоена достигших, от лунной зяби до поступка берёзок, осенью притихших, входящих мне в окно без стука. Зимою хвойной, снежным лаком прикрой мне горло от простуды. Я летом кое-как залатан: алеют щеки у натурщиц. Я вырываюсь, ты не дремлешь. Часы отстали на полгода. Лопатой пласт земли отрезав, как в зеркало гляжусь, похожий.
Ты смотришь мне через плечо. Я слышу холод и почёт.
Слезы нечаянный осадок твой профиль в небе вырезает.
Но за постелью незастеленной, измятой запахами зимними скрывается навек весеннее, сверкая блеском магазинным, и глазом чертится рисунок - как будто от Эшера графика, - кончаются хлеба насущные за сумерками эпиграфными. Замёрзнув на ветру автобусном, я тычу пальцем в заоконность, теряется строка и точность, грусть заползает мне под кожу. Ты тоже гаснешь и теряешься, луны мигая полукружьем. заходит пасмурность неряшливая и греет у камина руки. Мне плохо верится в бессмертие. Ты улыбаешься, киваешь - и в трубке телефонной мечутся гудки, тебя не выдавая...