Живёт она в Давыдкеве, живёт она в избытке ведь. А все шкафы в стенах у ей, так что мы-то нахуй ей. Нахуй ей.
У ей все стулья венские, и койка из Германии. А мы-то деревенские, а мы-т без понимания. Да.
У ней мужик в милиции работает как следователь. И всё-то не годится ей, и всё-то не как следуеть. Да.
А тут чего удумала. Мы принесли картофелю. Взяла, в мешок-то плюнула, а я ей, бля, по профилю.
А наши деревенские разбили стулья венские, на койку из Германии насрали всей компанией.
Пришёл мужик с милицией, заставил помириться ей. Мы быстро помирилися, зараз опохмелилися.
А дядя Ваня, выпимши, устроил снова кипиш им: - За что же мы сражалися? А вы здесь обожралися.
И мы все встрепенулися, к возмездию вернулися: - Хоть мы и захудалые, извольте по ебалу вам!
Жила она в Давыдкеве… А мы таперча в крытке ведь. И на похоронах у ей нам не пришлось побыть, ей-ей. Да и хуй бы с ей.
На альбоме «Привет из Москвы» (единственная доступная запись Игоря Эренбурга) Игорь Эренбург говорит о том, что текст этой песни не дописан, и что он обязуется в следующий раз спеть законченную песню. Был ли он, этот следующий раз? Дописал ли автор текст? Мне эта информация не известна. Так вот, нежданно-негаданно, я стал соавтором (два последних куплета) Игоря Эренбурга. Не знаю, одобрил бы мой коллега трагический вариант финала? Встретимся ТАМ – поговорим.