Мой сон кривой, как бумеранг, летит - свистит в прохладном небе, летит и крутится по часовой. А анемичное светило, что на крыши выползает, чуть касается его спины. Вот что-то лопнуло и с треском разлетелось на куски, пошло кругами над моей головой. Летят цветные бумеранги, по спирали возвращаются сны.
А у Миклухо у Маклая табакерка золотая, доски белые под ноги легли. И патлы черные Миклухины соленые ветра теребят. Они несут с собою легкое цветочное дыхание зеленой папуасьей земли, Той, что оставила Маклаю только день и только ночь до себя. Над черною волною взойдет Луна, Бронзовое ухо серьга оттянет. Небо надкуси и испей до дна Чашу посвящения в островитяне. Мой мир закупорен с наружи, стыл и сер, как дождь в лесу, сырые стены обступили меня. Я щелкал клювом, топал крабом и, естественно, остался один. Я все пытаюсь разглядеть седьмое небо сквозь стекло, но вижу только мох на серых камнях. Когда ж поднимешь ты невзрачный сей сосуд, случайный мой Аладдин? Пока я слушаю в пол-уха и в полглаза наблюдаю, желтый листик уплывет по реке. Исчезнет за морем кораблик, только мачты растворятся в дали. И что останется Миклухо, и, естественно, Маклаю? - Золотая табакерка в руке, Седьмое небо за кормой и семь шагов до папуасьей земли. Слушай и считай, сколько раз "ку-ку", Сколько нам до счастия насчитала Розовая птица на сером суку, Сбейся посреди, и считай сначала.