* * * Я за тобой — тебя и след простыл уж, поворотись в своём дремучем сне, в густом лесу укрой-согрей застылок, встань к чаще задом, передом ко мне.
И отвечают: поздно ты нашлась — была избушка здесь, да разошлась...
Рассохлись стены под чужие спины, пол в пляс ушёл под стоптанный каблук, а крыша — в золотую паутину, где застревает сказанное вслух,
стряхнула пыль, золой чихнула печка — ушла к Емеле, больше не печёт пирог с начинкою из человечков, одели курью ножку в башмачок,
окно ослеплое сомкнулось веком Вия, крыльцо ушло по горло в краснозём, а дверь расхлябалась, скрипит о том о сём: фу... русский дух... ты баньку истопила?
Но не ответит — вышла вся и прочно морщинным телом в густотравь вросла — жужжит мошко́ю и пестри́т, как кочка, в цвет переводит мёртвых голоса...
Да ты не стой, надуем ветром брюхо, и этой ночью всё назад родишь, и будешь новая — ни девка, ни старуха, — нас от живых собою оградишь.