Едва период мастурбации В моем развитии настал, Уже тогда "Портвейн 13-тый" Я всем другим предпочитал.
Непризнанный поэт и гений, Исполненный надежд и бед, Я был ровестником портвейна - Мне было лишь тринадцать лет.
Я был угрюмым семиклассником Самолюбивым и несчатным, И подтирал я сперму галстуком, Как знамя коммунизма красным. (Короче, мучился ужасно я Покуда не нашел лекарство).
И много раз бывал родителями Застигнут в этот миг случайно, Любая тварь после соития, По-Аристотелю, печальна.
Так, насладившись в одиночестве Мятежной плотию своей, Я понимал, какой порочный я, Пропащий рукоблудодей.
И, чтоб скорей из мозга стерлися Похабные галлюцинации, В сознаньи собственной греховности Я за портвейном шел "13-тым".
От ощущенья безвозвратной Развратной гибели моей Меня, как добрый терминатор, Спасал "13-тый портвейн".
Тогда я не был суеверен Агностик, троешник и пьяница, И мог "13-тый портвейн" Бесстрашно пить даже по пятницам.
Еще не очень разбирался я, Кто там татарин, кто еврей, Кто представитель братской нации, А кто враждебных нам кровей, Но знал - "13-тый портвейн" - Гармония цены и качества.
Его мы пили пионерами В те непростые времена, Когда ни штопора-то не было, Ни закуси, ни стакана.
Его открыть гвоздем железным Любая школьница могла. Он шел из банки майонезной, А еще лучше из горла (вариант "со ствола").
В поъездах без замков,без кодовых, На стройплощадках без охраны Его глотали, словно воду мы, Не разливая по стаканам.
А времена были спокойные, Менты еще без автоматов, Кругом явления застойные, Везде уборные бесплатные.
Террор случался только в Чили, Где был у власти Пиночет. Тогда в сортирах не мочили, Как обещал нам президент. Там только пили и дрочили, Ну и еще один момент... А если вру насчет сортиров, Пусть подтвердит Тимур Кибиров.
Там загородочки фанерные Скрывали крошечные кельи, Та поцелуи мои первые Пахли "13-тым портвейном".
Вот унитаз журчит нам ласково, С бутылкой рядом я стою... Так море, бабы и шампанское Ворвались властно в жизнь мою.
И только горлышки зеленые В моем качаются мозгу, И очи синие, бездонные... Пиздец, я больше не могу.
P.S. В городском саду цветет акация, Снова стать березкой хочет пень. Ты ж меня сгубил навек "13-тый" Отроческий, сладкий мой портвейн.